Форум

Июль 1982 г. в Москве выдался удручающе дождливым. Зато на Рижском взморье — жара и благодать. Терпеть такую несправедливость не было никаких сил. Так и подмывало на мичуринский подвиг: "Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у неё — наша задача." И я решил взять. Отпуск. Чтобы поспорить если не с природой, то хотя бы с московской погодой.
По иронии судьбы, я, тогда уже кандидат автомобильных наук, своей машины никогда не имел (однажды, правда, купил, так что дочь и зять ездят на не старой ещё "девятке"). Из принципа ездил за рулём только на государственных. Но велосипед у меня был свой: на сорокалетие сослуживцы подарили ХВЗ-110, самый железный в мире хохлотряс. Со знаком качества. В рейс я его готовил на скорую руку: заменил хлипкие стойки переднего багажника и поставил новый счётчик — для самоконтроля.
Больше возни было с палаткой. Залатал дыры, сделал разборные стойки и инвентарные крючья (вместо колышков), сменил верёвки, на случай дождей подшил накидку из полиэтилена, — в общем, привёл в порядок ту самую старушку 1957 г. рождения, с которой в 1962-м ездил в Ленинград. Довершали спальный набор надувной матрац и древнее, как я сам, одеяло.
Из харчей в дорогу взял вафли (может, кто помнит, — "Ягодные", по 21 коп. за пачку), "рогатый" супчик ("вермишелевый, с мясом" назывался, по 33 коп за пакет, а на пакете корова нарисована) и чай. Хлеб покупал в дороге. Вода — из придорожных колодцев и водоразборных колонок. [На старых дорогах с водопоем проблем нет, а вот на новых можно и козлёночком стать. Например, от Каширы до Тамбова шоссе проложено не вдоль населённых пунктов, а в лучшем случае поперёк, с интервалом между колодцами в сотни км.]
Прихватил костровые принадлежности: нож (вырезАть лунку под миникостерок), сухой спирт (одна таблетка на каждый розжиг) и проволочный подвес для кастрюльки. Укомплектовал инструмент: пассатижи, отвёртка, велоключи, шведик (разводной ключик). Из запчастей взял спицы, подшипники, педальные клинья и мелкий крепёж. По закону подлянки, ничто из этого не понадобилось. Понадобилось нечто иное. Но об этом дальше.
Маршрут оставался загадкой до самого старта. В тогдашнем атласе автодорог направление Москва — Рига было именно таковым, не более: магистраль ещё только строилась. Чтобы не рисковать, двинул на Смоленск, а далее через Витебск, Даугавпилс и Ригу до Юрмалы. Уже в Риге побеседовал с дальнобойщиками, которые подтвердили: прямая дорога на Москву есть. Так что обратный путь (через Мадону, Пустошку, Сокольники Псковской обл. и Волоколамск) получился на сотню вёрст короче.
Итак, предстояло одолеть примерно 2100 км. На это отвёл 14 ходовых дней. Уложился в 13, иначе говоря, проходил от 150 до 180 км в день. Плюс 3 дня — на заслуженный отдых у моря.
До Смоленска катил по роскошному асфальту, как лыжник: вниз-вверх, разгон-накат. А вот сябры подсуропили: на участке от трассы Москва — Минск до Витебска и дальше шёл ремонт. Бульбачи, ничтоже сумняшеся, из обычных зерновых сеялок рассыпАли по покрытию — вместо щебня — мелкий (до 10 см) булыжник, который лишь кое-где и кое-как прилипал к весьма экономно разлитому битуму. Даже грузовики ползли крадучись: водители опасались за лобовые стёкла. А мне оставалось трястись по обочине. Около 400 км. Намучился, конечно. Зато границу с Латвией осязнул с удовольствием, как скачок из Азии в Европу: дорога, будто испугавшись за своё звание, вдруг стала нормальной.
[Лирическое отступление о славянском гостеприимстве. Некий пожилой белорус, узрев со своего хуторочка мои приготовления к бивачной ночёвке, буквально затащил меня к себе в дом. Угощал он меня так, что ведёрной ёмкости блюдо со сметаной помню до сих пор. Пока я насыщался, он рассказывал мне о своих сыновьях и хуторском хозяйстве ("пашИ, сколько одолеешь"). И никак не мог взять в толк, почему я не хочу переночевать по-человечески, в его роскошной горенке. Я поблагодарил, но уполз-таки в свою палатку: свобода слаще халявы! Для контраста — совсем иная картинка. Подыскал я как-то полянку для ночлега и только начал располагаться, вижу: шагах в десяти некая латышская семейка построилась, как в пикет, и молча выжидает, чтоб я исчез с ИХ земли. Пришлось исчезнуть без объяснений. Позже, уже в Риге, сделал ещё одно неприятное открытие: местные жители гораздо охотнее общались со мной, если я заговаривал по-немецки. Ответа на обращение по-русски можно было не дождаться вовсе. А ведь латыши — тоже славяне, хоть и западные!]